В чем заключалась разница между гладкоствольным и нарезным оружием, по какой причине число стрелков всегда было маленьким и почему увлечение «метким сражением» многие военнослужащие принимали за временную моду, практически непригодной в реальном сражении? Обо всем этом рассказано ниже.
Гладкоствольное оружие пеших войск XVIII – первых десятилетий XIX столетия было далеко не единственным видом огнестрела. Помимо обычных мушкетов имелось множество иных разновидностей «стрелковки»: пистолеты, мушкетоны, где в качестве боеприпаса использовалась дробь.
Однако лидерами были нарезные ружья. Тогда они являлись очень популярными у солдат разных армий. Нарезное ружье, заряжавшееся через дуло, было дорогим, трудным в обслуживании и отличалось низкой скорострельностью. Иначе говоря, минусов хватало.
Невзирая на перечисленные недостатки, множество государств не только не снимали нарезное оружие с вооружения, но и, наоборот, со временем увеличивали численность стрелков в собственных вооруженных силах. Сторонники данной разновидности ружей говорили: меткая стрельба на большом расстоянии даст возможность уничтожить неприятельских офицеров, посеять хаос и разгромить врага прежде, чем тот перейдет в наступление.
Взгляды на стрелков
В какой-то степени данное утверждение соответствовало действительности. Однако, невзирая на тренд, отечественные и французские стрелки-егеря получали стандартные гладкоствольные ружья упрощенной модификации.
Это объяснялось тем, что тренировка и содержание подобных воинов требовали больших расходов. Легче обучить и вооружить 3 солдат с гладкоствольным, чем 1 с нарезным ружьем, – так резонно полагали в России и Франции.
Данная точка зрения в первой половине XIX в. поддерживалась репутацией французского императора, который, предприняв попытку вооружить штуцерами свои войска, вскоре разочаровался в нарезном оружии.
В некоторых местностях быт и местные обычаи создавали для вооруженных сил практически профессиональных стрелков. Однако в иных регионах, где все это отсутствовало, штуцеры использовались крайне редко.
Чтобы перезарядить и сделать залп из нарезной модели, нужно было потратить намного больше времени, а сами штуцеры отличались малой длиной. Они были дульнозарядными, но проталкивать пулю через большой ствол – это не та процедура, на которую понадобится мало времени в сражении. Поэтому воин с гладкоствольным оружием и штыком легко одолевал оппонента, вооруженного штуцером, в рукопашной схватке.
В результате владельцы нарезных ружей оказывались практически бессильны перед наступающими линиями пеших войск. Чтобы обезопасить стрелков со штуцерами, в Австрии даже приделали к оружию огромный штык, устраняющий различие в длине между нарезной моделью и пехотным мушкетом. Однако подобный способ защиты не был способен сделать рассредоточенный строй легких пехотинцев более стойким в сражении.
Учитывая степень развития огнестрела тех лет, в прямой стычке рассыпного строя с пешими частями, построенными в линию или, тем паче, с наступающей колонной, бойцы в рассыпном порядке постоянно терпели поражение. В итоге армия Наполеона отказалась от нарезного оружия.
В России штуцеры выдавали только элитным воинам – егерским унтер-офицерам.
В Пруссии еще в ходе Семилетней войны посчитали, что 25% егерей должно владеть нарезными ружьями, а в Австрии массово ставили на вооружение нарезные легкие винтовки, которые выдавали своим бойцам, рекрутированным из числа лучших тирольских охотников. Хотя в XVIII столетии количество егерей было крайне скромным везде.
Даже передовые государства обладали только несколькими подразделениями таких дорогостоящих бойцов. Из-за большой цены их содержания подобные роты периодически распускались, а спустя некоторое время формировались заново.
Егеря в сражении
Даже для XIX столетия штуцеры были плохим оружием. Чтобы сделать залп, сначала требовалось в 12 приемов зарядить ружье. Потом надо было точно отмерить заряд пороха, а после этого обернуть боеприпас промасленным куском ткани либо кожи для того, чтобы способствовать прилеганию пули к стволу.
Дополнительная трудность заключалась в том, что, если боеприпас сидел неплотно, т.е. не достигал порохового заряда, то во время выстрела ствол могло разнести взрывом.
Средняя скорострельность достигала 1 залпа/мин., порой немного больше (речь идет о профессиональных стрелках). Дальность прицельного залпа только чуть-чуть была больше аналогичного показателя стандартной гладкоствольной модели. Однако главным преимуществом штуцера была меткость стрельбы.
Если из обычного мушкета поразить солдата противника помогала только удача, то опытный егерь был способен проявить чудеса точности. Правда, здесь наиболее разумным стало решение руководства армии России: вооружать нарезными ружья лишь элитных стрелков – унтер-офицеров.
Невзирая на указанные проблемы, меткость компенсировала минусы штуцеров. В первые десятилетия XIX в., в ходе португальско-испанских кампаний, которые французы под началом Бонапарта вели против британской армии, возглавляемой будущим герцогом Веллингтона А. Уэлсли, полковник Лебо докладывал, что практически все офицеры его подразделения получили ранения из штуцеров.
Хотя для подобных итогов на поле битвы должны быть места для засады и укрытия, чтобы стрелки могли эффективно сражаться. В идеале это лесные чащи, здания либо овраги. На открытой местности бойцы с нарезными ружьями оказывались практически беззащитны перед врагом.
Большой опыт использования штуцеров во второй половине XVIII – начале XIX столетий, полученный военнослужащими, давал возможность прийти к заключению о пользе нарезных моделей, но не привел к полному отказу от мушкетов. Чтобы это произошло, потребовалось 30 лет и заметный технический прогресс, достигнутый в Европе к середине XIX в.
