11.02.1942 г. сотрудники особого отдела переслали в Военный Совет группу фактов с фронтового узла связи. В этом донесении шла речь о вопиющем нарушении военной тайны помощником руководителя оперативного подразделения майором Новиковым. В частности, тот 11.01.1942 г., отправляя оперативную сводку Генеральному штабу, прямым текстом сообщил в каком месте и какими силами ведется наступление на Крымском полуострове. На следующий день Новиков в радиоэфире открыто назвал номера частей, осуществляющих боевую разведку. Тогда же офицер, не закодировав, передал сведения о разгрузках и транспортировках с Кавказа в города Крыма, указав местонахождение русских подразделений.
Вполне закономерно, что при подобной халатности в отношении соблюдения военной тайны, у вражеской радиоразведки не возникало проблем со снабжением детальными сведениями своих руководителей.
Организация обороны
Следует отметить, что наземная разведка противника сложностей также не испытывала, если верить специальному донесению от 23.02.1942 г. В нем сообщалось, что защита переднего края обороны, организованная 390-й и 224-й стрелковыми дивизиями, отвратительная. Часовые на посту зачастую не знают паролей и предоставлены сами себе. 18.02.1942 г. солдаты караула 390-й стрелковой дивизии и вовсе были в землянке, бросив без охраны оружие на ее крыше.
Согласно донесению службы ГБ, такие же случаи были и в другой стрелковой дивизии. Регулярные возгласы с переднего края русской обороны прекрасно слышны с позиций врага.
Если верить дальнейшим рапортам, положение с дисциплиной и секретностью на передней линии обороны и в глубине расположения отечественных войск эффективнее не стало.
Мартовский доклад особистов
В связи с тем, что представительниц прекрасного пола в Военном Совете Крымского фронта не было, то капитан государственной безопасности Ивашутин решил приятных сюрпризов не преподносить. В своем очередном донесении он отметил неэффективность руководства битвой со стороны руководителя 25-й стрелковой дивизии генерал-майора Коломийца, который пережидал сражение на командной точке вместо того, чтобы управлять подразделениями. По словам Ивашутина, 18 танков прикрытия никем не защищались, были обнаружены немцами и уничтожены.
Бронетехнику в окруженный врагом Севастополь с большими усилиями перевозили по морю и значимость их в защите города сложно переоценить. Увы, грамотно использовать бронемашины в 1942 г. могло малое количество военачальников.
Отсутствие подкрепления
В целом процесс наступления защищавшей Севастополь Приморской армии оставлял желать лучшего. Все те же особисты отмечали, что незнание сил врага, некачественная организация разведки, а иногда и неумение руководства верно ориентироваться на месте сражения становились причиной гибели множества людей и провала в выполнении боевых задач. Например, во время штурма высоты 157,5 в атаку перешли 2 батальона, оказавшиеся под шквальным обстрелом врага. Появилась вероятность окружения. Однако на тревожные сообщения командующего полка полковника Матусевича об отсутствии подкрепления и задержке соседних подразделений вышеупомянутый Коломиец никак не среагировал.
Разумеется, если верить географической карте, общая атака на участке Севастополь – Керчь должна была зажать подразделения Манштейна. Однако в реальности этого не произошло.
Танки справа!
Безусловно, главным объектом внимания госбезопасности Крымского фронта стали 44-я и 51-я армии. Так, одна из февральских атак первой из указанных армий вынудила заместителя отдела ГБ Крымского фронта Ивашутина подготовить доклад Военному Совету фронта на 6 страницах. В рапорте он отмечал случаи пьянства и халатности со стороны руководителей артподразделений, а также дезинформации от них касательно якобы выполнения боевых задач. Так было доложено о захвате высоты 66,3, которая в реальности осталась в руках немцев.
Во время мартовской атаки подразделений Крымского фронта сотрудники особого отдела вновь отметили пьянство советских военачальников, а также трусость танкистов и командиров.
Одну из заключительных проверок госбезопасность Крымского фронта осуществила в ночь на 27.04.1942 г. Тогда они установили наличие большого (до 1 км) расстояния между 827 и 825 полками, расположенными на передней линии советской защиты. Эта дистанция защищалась лишь 2-ым эшелоном. По их словам, станковый пулемет обслуживался одним солдатом Артамоновым, который свободно дал приблизиться проверяющим.
Разумеется, сообщения сотрудников особого отдела не являлись истиной последней инстанции для Военного Совета. В середине весны 1942 г. появился специальный доклад, в котором отмечалось все перечисленное и многое другое. Вдобавок там отмечалось, что укрепившиеся в последнее время немцы способны предпринять контратаку.
К несчастью, время на наведение порядка в частях Красной Армии уже истекло. Никакие перестановки в рядах военачальников не могли спасти ситуацию.
Из воспоминаний фронтовика Башлиева С.И.
В начале мая 1942 года было подготовлено Крымским фронтом операция по освобождению полуострова. Как принято, накануне дня наступления произведена разведка боем отдельными подразделениями фронта для вскрытия огневых позиций врага.
Наши войска, находящиеся на местности в низинах против немцев на высотах, успешно штурмовали немецкие позиции и заняли высоты, выполнили задачу и в соответствии приказом должны были вернуться.
Возникла пауза во времени, что делать: отходить или оставаться.
Ждали решения начальства, до Военного Совета фронта. Комиссар Мехлис, входящий в совет, потребовал выполнения приказа, под которым стояла его подпись.
Войска вернулись назад.
В это время, командующий немецкими войсками в Крыму генерал Холлидт снял из-под Севастополя три четверти войск, всю авиацию и за 6-8 часов перебросил их на Крымский фронт (сделал он это без согласования с Берлином).
Ночью прошел сильнейший ливень, затопил наши окопы водой и грязью. Войска вылезли наверх; началась жуткая бомбежка и, как результат,паника. Войска посыпались к Керчи.
Сам я в это время командовал 6-ю 122 мм пушками-гаубицами на правом фланге фронта.Отступая со всеми и уходя от авиации оказался в начале Арабатской стрелки и далее уходил по ней вверх, зная, что она ведет в никуда. Со мной уходили несколько сотен приставших солдат.
На третий день, когда был чуть слышен гром далекого боя, мы увидели, как маленький пароходик тянет две баржи в сторону Керчи. На баржах были ящики со снарядами и лошади.
На наши сигналы капитан не реагировал. Пришлось развернуть пушку и двумя выстрелами перед и за караваном остановить его.
Пароходик подвел баржи за 100 метров до берега (дальше было мелко).
Выбросили ящики, выгнали лошадей и вручную на своих плечах погрузили пушки. После этого почапали в Тамань. При разгрузке попали под бомбежку и потерями 2 пушки. Сам был тяжело ранен.В госпитале нервы помотали “товарищи”, но так как было много свидетелей бомбежки, отстали.
После выздоровления в декабре 1942 года был отправлен под Сталинград.