Истерия? Психоз? Это проявление слабости, трусости или притворство! С настоящим солдатом подобного случиться не может! Так думали во времена Первой мировой. Научная сфера психиатрии находилась на заре своего появления, и процесс ее развития происходил отнюдь не быстрыми темпами.
До становления психиатрии
Вопросы, положенные в основу психиатрии, возникли в конце 18-го столетия – доктор У. Каллен из Шотландии в 1776 г. использовал понятие «невроз», который и сейчас не имеет четкого общепринятого определения, а из современной мировой классификации заболеваний (МКБ) его совсем вычеркнули. Но тогда это был первый подход к данному обширному вопросу.
В те годы у докторов отсутствовали средства, чтобы напрямую увидеть живой головной мозг (и до конца 20-го столетия не имелось). Сравнительно четкого понимания о видах, причинах и процессе протекания психических заболеваний не существовало.
Вооруженные силы обычно являлись малочисленными, а военные конфликты – непродолжительными, поэтому материала для статистики было недостаточно – примерно 300 случаев за весь период франко-прусской войны в немецкой армии. Однако через некоторое время появились первые ученые-психиатры, подоспело общее улучшение военных статистических сведений – и война царской России с Японией.
Боевой офицер или нервозная дама?
Предстоящую войну России и страны восходящего солнца сначала считали неизбежно выигрышной. Офицеры мечтали попасть на передовую – это был их шанс проявить себя. Реальность же оказалась совершенно иной.
Численность офицеров, которые «зарабатывали» психические заболевания была в 2 раза больше, чем аналогичные показатели у рядовых солдат.
Проблема контузий, внимание к которой привлек еще Пирогов, являлась злободневной и нерешенной. Поражения воздушной волной без внешних травм являлись как предметом издевательств, так и отличным поводом для притворства, в т.ч. для людей, мечтающих уехать в тыл, прикинувшись психически больными.
В настоящее время невозможно точно сказать, сколько военнослужащих отправилось домой, по-настоящему болея, а кто притворился и убежал с фронта, наплевав на честь офицера.
После войны данный вопрос остался открытым. Взгляды врачей оказались прикованы к проблемам проведения военно-полевых хирургических операций и в первую очередь – к вопросам санитарии.
Разумеется, научные труды писались, сведения анализировались, но это были только азы психиатрии.
Окопы, ведущие в преисподнюю
Во время Первой мировой на фронте в боевых действиях участвовало около 70 000 000 человек.
Уровень нервного напряжения в траншеях тех лет сложно представить современному солдату. Бойцы не могли создать для себя минимально комфортную обстановку – даже туалет и канавы для отведения воды научились создавать отнюдь не сразу.
Новое вооружение вызывало такое чувство беззащитности, что, по словам свидетелей, солдаты в крепостях Бельгии лишались рассудка и страдали психозом, ожидая залпа орудия с калибром 420 мм кайзеровской армии (т.н. «Большой беретты»).
Отношение к людям, страдающим неврозами, сначала было схоже с отношением к бойцам, получившим легкие ранения. Однако число таких лиц со временем все увеличивалось. В каждых вооруженных силах доля страдающих психическими расстройствами увеличилась приблизительно в 3 раза, если сопоставить с мирным временем.
Стало понятно, что данный вопрос следует внимательно рассмотреть, а всех больных – лечить.
Наблюдения профессиональных врачей привели к закономерному заключению: военные действия – это продолжительная нагрузка на психику, которая не прекращается ни на секунду.
С ней сложно справиться даже здоровому организму. Любая психика при постоянном стрессе «сломается», приводя к специфическому заболеванию – военному психозу.
У военнослужащих старшего командного состава оно проявлялось в основном в форме неврастении, а у рядовых в форме нового для психиатрии тех лет недуга – групповой истерии.
Последняя характеризовалась устойчивым возбуждением и постоянным выкрикиванием приказов. Вдобавок психическим расстройствам сопутствовали амнезия, потеря речи и слуха, параличи и проблемы со сном.
Имитация санатория
Специальных медицинских препаратов для лечения психических заболеваний тогда не существовало – они появились лишь в 50-е годы. Донаучные способы – изоляцию в кабинах из дерева со служителями, которые не разрешали общаться, либо голодные диеты – эффекта, как и следовало ожидать, не давали.
Использовали успокаивающие вещества различной силы – валерьянку, бром, наркотики на основе опиума. Существовала рациональная психотерапия – общение с пациентами с установкой на излечение.
Некоторый результат давали соленые теплые ванные, облучение организма больного кварцем и постельный режим – т.н. созданные условия предельно приближенные к курортным.
Любопытно, что ранения сравнительно нечасто приводили к психическим отклонениям – в отличие от контузий либо сильного стресса (у засыпанных землей при бомбежках нередко прогрессировал невроз – речь о тех солдатах, которые оказались закопаны заживо).
А вот поправляющийся раненый иногда использовал т.н. «подсознательную забастовку», как именовал неврозы поправляющихся профессор Э. Крепелин – один из основателей современной психиатрии.
В последние годы Первой мировой сформировалась точка зрения, согласно которой военный невроз – болезнь распространенная, но обычно быстро и полностью излечивающаяся.
В военных лазаретах примерно 80-90% пациентов возвращались к нормальной жизни и продолжали службу – против 20-25% гражданских медицинских учреждений. Хотя получить пенсию по психическому расстройству, «заработанному» на войне, было довольно трудно.
Разумеется, доктора-психиатры наблюдали и длительные изменения в психике у участников боевых действий. Однако феномен «потерянного поколения» пока не исследовали с позиций лечения. Серьезно данным вопросом не занимались.
